читать дальшеВ X–XI вв. новгородцы время от времени собирались на городские собрания, к этому же времени относится и первое прямое упоминание новгородского веча (1015 г.), однако такие собрания, насколько можно судить, еще в значительной степени контролировались князьями.
Уже в этот период определяется главная социальная черта новгородского веча — участие в нем почти исключительно горожан.
В XII–XIII вв., особенно после событий 1130-х гг., вече становится важнейшей площадкой для реализации политической воли новгородских горожан. Определяется состав веча — вечниками являются свободные полноправные горожане мужского пола, входившие в кончанские и уличанские организации, разного социального статуса, при лидирующей роли знати — бояр. В то же время, судить на основании имеющихся летописных данных о степени «институционализации» веча в этот период достаточно сложно. Можно предполагать, однако, что к XIII в. вече уже приобрело черты высшего политического органа Новгорода.
В XIV–XV вв. вече несомненно является политическим институтом Новгородской республики и собранием ее «политического народа» — полноправных жителей города Новгорода разного социального статуса, принадлежавших к кончанским организациям. Вечники, хотя их и было существенно больше пресловутых «300 золотых поясов» — несколько тысяч человек — все равно составляли явное меньшинство по сравнению со всем населением Новгородской земли. В системе новгородских органов власти вече занимало самое высокое место; формально его статус был выше, чем у другого новгородского коллегиального органа власти — «господ», существование которого, вопреки высказывавшимся в последнее время суждениям, подтверждается источниками. В то же время вече находилось в сложной системе взаимоотношений с другими политическими институтами, и в конкретной ситуации его наивысшие полномочия могли оказаться формальными, а важнейшие решения — быть принятыми в обход него.
На всем протяжении истории новгородского веча в его деятельности сохранялись архаические традиции. Наиболее ярким их проявлением было отсутствие сколько-нибудь четкой сферы
компетенции веча. Вече занималось теми вопросами, которые в данный момент интересовали горожан и на которые они — в зависимости от соотношения различных политических сил — могли оказать влияние. Отсутствовал, вероятно, и четкий регламент, не существовало понятия о кворуме и периодичности собраний. Другим примером может служить сохранявшийся способ принятия решений на основе «одиначества» и тесно связанный с этим метод разрешения противоречий: не через мирный политический процесс, а через вечевые конфликты и/или расправы.
Еще одной формой реализации политической самостоятельности новгородцев было их участие в городском полку, который по своему составу фактически совпадал с вечем. Связь городского полка с вечем несомненна: в вече могли участвовать вооруженные новгородцы, а во время военных походов устраивались вечевые собрания. Романтическая концепция «народного ополчения», однако, не находит подтверждения в источниках. Жители Новгородской земли участвовали в боевых действиях не добровольно, а принудительно мобилизовывались новгородским политическим коллективом во главе с боярами.
Не находят никакого подтверждения общинно-демократические или «полисные» интерпретации новгородского веча. Сельские жители не только не имели реальной возможности участвовать в политической жизни Новгорода, но, по-видимому, выступали в качестве подвластного населения по отношению к новгородским «городовым людям», ведущую роль среди которых играл, естественно, элитарный боярский слой. Это обстоятельство очевидным образом не оставляет места для интерпретации веча в качестве органа власти, похожего на народные собрания античного времени. Соответственно Новгородскую «волость» нельзя рассматривать как гражданскую общину античного типа, как полис — во всяком случае, как то, что понимают под полисом сторонники отечественной «полисной» теории.
Именно свободные полноправные горожане... были, используя терминологию, уже давно применяющуюся к истории средневекового «протопарламентаризма» в славянских странах, новгородским «политическим народом», т. е. не населением вообще, а людьми, имевшими легитимное право на участие в политической жизни.
Новгородское вече испытало определенную историческую эволюцию. Основные ее моменты — за недостатком источников — могут быть только намечены и вряд ли точно датированы, но совершенно очевидно, что вече XI в. и вече XIV в. — явления во многом различные. Отличаются они прежде всего не внешней формой (и то, и другое — собрания горожан) и даже не «функциями», а местом в политической системе, которое, в свою очередь, зависело от степени политической самостоятельности Новгорода и его взаимоотношений с князьями.
Если раннее вече — это от случая к случаю созываемое (часто по инициативе князя) собрание, проявления силы которого носили, по меткому выражению А.Е. Преснякова, «характер выступлений его в чрезвычайных ситуациях», то в XII–XIII вв. вече становится важнейшей формой проявления политической активности новгородцев, а в XIV–XV вв., безусловно, приобретает черты республиканского политического института, важнейшего элемента новгородской политической системы. Однако и применительно к этому времени политическим институтом можно считать, скорее, не столько само вече, сколько политический коллектив полноправных новгородцев, который назывался в источниках «Великим Новгородом»; вече же было формой реализации политической воли этого коллектива. Именно поэтому в письменных источниках само слово «вече» могло не использоваться или заменяться другими словами или описательными конструкциями. Этот коллектив и был высшим органом власти Новгородской республики, а вечевые собрания были наиболее адекватным выразителем его полномочий. Когда вече не собиралось, такую роль играли другие правительственные институты и должностные лица: посадник, тысяцкий, «господа». В то же время и в XV в. новгородское вече было мало похоже на новоевропейские представительные политические институты...
П. В. Лукин «Новгородское вече»