Вольный пересказ этой истории встречается у Н.И. Костомарова, но она заслуживает более детального подхода.
Дело было в марте 1650 г., когда в Варшаву приехало московское посольство Григория Гавриловича Пушкина. Принимающая сторона была настроена не слишком гостеприимно и долго держала посланцев за пределами столицы. Наконец, 16 марта «выехал к ним Его милость пан подчаший Великого княжества Литовского [Казимеж Тышкевич] c Его милостью паном [Войцехом] Весселем, надворным хорунжим, старостой рожанским, в карете, с превосходной королевской кавалькадой. Они несколько часов прождали над Вислой у переправы, пока послы переправлялись на барках. Пан подчаший, выйдя из кареты, остановился возле нее, а [русские] тоже остановились на берегу, и так глядели друг на друга. Потому что пан подчаший желал, чтобы они подошли к нему, но послы соблюдали свою прерогативу, чтобы в соответствии с давним обычаем наши приветствовали их от имени Его милости короля. Все же пан подчаший с паном Весселем подошел к ним, приветствуя от королевского имени. Он хотел занять место по правую руку и приглашал их в свою карету. И долго друг перед другом чинились, потому что московские послы, представляя царскую особу, не желали уступить нашим место по правую руку и сесть в карету, но приглашали наших в свои. По этому поводу дважды посылали к Его милости королю, а тем временем разговаривали между собою.
читать дальшеПан подчаший сказал: «Я тебя, пан Пушкин, принимал, когда ты был в посольстве со Львовым (**Алексеем Михайловичем Львовым, полномочным послом в Польшу в 1644 г.), и мы были тогда по правую руку». Тот ответил: «Лжешь, Тышкевич! Вот и теперь снова: приглашал ты нас в свою карету, а говоришь, что карета королевская». Пан подчаший на это: «Если бы ты не представлял царскую особу, то за такие слова у нас бьют по морде». Тот снова сказал: «И у нас дурных бьют, тех, которые не умеют чтить великих послов; потому что ты нас только оскорбляешь». Потом спросил пана старосту рожанского, как его зовут. Пан подчаший ответил, что это хорунжий надворный коронный, староста тыкоцинский, белостокский и рожанский. Тогда [Пушкин] спросил [Весселя]: «А почему ты ничего мне не говоришь?» Тот ответил: «Потому что не понимаю, о чем вы говорите». – «А зачем же тебя, глупого, ко мне король прислал?» – «Не я глупый, но меня к вам, глупым, послали, с этим вашим поведением. Моего гайдука нарядить, так и он мог бы с посольством к вам справиться». Пушкин с великим гневом произнес: «Бл...дин ты сын, и гайдук с тобою! Не скрою того перед королем, как вы нас бесчестите! Не так нас, великих послов, светлой памяти король Владислав чтил и принимал. Поглядим, как у короля будем с вами заканчивать этот разговор». Потом прибежал от короля пан Голковский [с указанием], чтобы больше не беспокоились, а все делали по их желанию. Так что забрались в карету Пушкина, которую он купил по дороге у пана Завиши, маршалка надворного литовского, и уселись: пан подчаший и пан староста рожанский напротив великих послов, и въехали в город»...
vk.com/wall-124492492_12078