Когда Петр I в начале сентября узнал об Астраханском бунте, движение уже охватило все Нижнее Поволжье. Письмо главы Приказа казанского дворца Б. А. Голицына с описанием тревожных событий поначалу даже показалось ему безумным («Князь Борис сумазбродным писмом зело нас в сумненье привел; а что пишет, сам не знает», – писал царь Ф. А. Головину 10 сентября 1705 г.). Но в письме Т. Н. Стрешневу от 12 сентября Петр I (который тогда находился под Митавой) уже сообщал об отправке в Москву из действующей армии фельдмаршала Б. П. Шереметева с конными и пешими полками и просил до его прибытия «всякого ради случая» тайно собрать из приказов все деньги, а также собрать все оружие, вывезти из Москвы с верными людьми и где-нибудь спрятать или закопать. Эти написанные царем 10–12 сентября 1705 г. письма непротиворечиво свидетельствуют о том, что, получив известие об астраханских событиях, Петр не на шутку перепугался того, что вспыхнувший в Нижнем Поволжье пожар может легко распространиться по всей России и очень скоро достигнуть даже Москвы.
читать дальше
Отметим, что восставшие действительно намеревались овладеть Царицыном, затем Казанью и, если их поддержит население других регионов, захватить Москву. Установив власть над столицей, астраханцы планировали выяснить у бояр, жив ли государь. Если же выяснится, что указы о брадобритии и ношении немецкого платья в самом деле исходили от царя, то бить ему челом, «чтоб старой вере быть по-прежнему, а немецкого платья бы не носить и бороды и усов не брить». А если Петр I на это не согласится, то «и его, государя, за то убить до смерти, чая, что он, государь, подлинно подменной».

Этот замысел астраханских повстанцев многим современникам не казался фантастическим. Например, прусский посол барон Иоганн Георг фон Кайзерлинг 1(11) апреля 1705 г. доносил в Берлин, что, если Карл XII начнет наступление на Москву, в государстве вспыхнет серьезное восстание против царя, так как «вся земля склонна к перевороту из‐за своих упраздненных обычаев, обритых бород, запрещенной одежды, конфискованного монастырского имущества, из‐за литургии, измененной в некоторых местах, и новых тяжких налогов, которые изобретают что ни день и названий которых никто раньше и не знал». События в Астрахани заставили Петра I признать основательность таких опасений и пойти на серьезное смягчение своей политики в данной сфере.

Е. Акельев «Русский Мисопогон»