Казатин мы миновали благополучно, переменив поезд, я очутилась в обществе дам моего настроения.
— Кто смеет мне здесь, в России, запретить любить русского императора? — говорила я в своей импровизированной речи. — А ведь запрещают; понимаете: в России неприлично любить русского императора, и никто в эту любовь не верит, никто даже не допускает мысли, что можно его любить искренне и бескорыстно... Ну так вот я люблю — и никто мне не запретит!
Я была на краю взвинченности. В дверях нашего отделения толпились мужчины и опасливо и с любопытством на меня поглядывали...
Через некоторое время наш гражданский пыл улегся, и мы заговорили о модных фасонах воротничков...
Кто-то заглянул к нам. — Не бойтесь, не бойтесь, — закричала я, — мы уже говорим о воротничках!